Кто бы знал, как я ненавижу свой город. Эти почти вечно грязные улицы, по которым идти-сущее мучение. Скука, банальность и тупость. Одинаковые, как под копировальной бумагой размноженные, девочки и мальчики. Магазины, число которых скоро превысит число покупателей. Попса во всем и везде. Фонари, которые вечно отключают в три часа ночи. Автобусы, в которых каждая морда считает своим святым долгом задеть необъятной задницей мою бедную гитару. После одной такой поездочки я хожу в музыкальную школу тооолько пешком. Пусть я замерзну, пусть на темной улице меня убьют гопники, но гитару не тронет никто. Все равно музыка и быстрый шаг греют как нельзя лучше, а гопников отпугивает неформальный вид и данная природой наружность Квазимодо.
Еще меня убивает вечная злоба жителей. Весной ли, осенью или летом выхожу я в обычном панк-обличии на улицу и получаю кучу взглядов, которые прожигают меня насквозь. Вот уж воистину, встречают по одежке,зато по уму не провожает никто. Хотя на такую злобу Шут наткнулся и в Москве. Придя в театр в обычном облике, устроил окружающим мощный разрыв шаблона, начав вполголоса исправлять актеров, приговаривая : "А у Булгакова не так!" Взгляды немедленно окосели- панк, а "Мастера и Маргариту" наизусть помнит. О как.
Но все же здесь злоба особая. И попробуй объяснить той толстой тетке, которая испепеляет тебя взглядом - никто не виноват в том, что муж у нее полупьяный мудак, что дети- тупицы, что задница у нее не умещается в зеркале. Даже Шут не виноват, хоть и носит шипастый ошейник.
Ах да. Город старый. Тут и древнейший монастырь, и могила Анны Керн, и усадьбы различные. Но все это заброшено, разорено и разворовано.
Глава города-вор с медной рожей (да-да,как в "Собачьем сердце")
Так что, наверное, ненавижу я не столько город, как то запустение, что в нем царит.